Охрана резиденции

С первых же дней пребывания в Афганистане во мне постоянно сидела уверенность, что ни сегодня-завтра объявят сбор по тревоге, затем всех нас посадят в самолёты, и мы улетим дослуживать в Союз. Но день шёл за днём, а мы продолжали нести тихую караульную службу по охране государственного объекта номер один - нового руководителя Афганистана. Место, где он находится, держалось в глубоком секрете. Сам Бабрак Кармаль ни разу не показывался из своих апартаментов. Он никуда не выезжал и никогда не выходил наружу, даже для того, чтобы подышать свежим воздухом. Сюда, во дворец, иногда подъезжали правительственные машины, из них выходили представительного вида люди и шли на приём к Бабраку.

Охрана столь важного объекта сулила нам массу беспокойств. Почти каждую ночь мы ожидали вражеские атаки. Постоянно нас запугивали сообщениями, что в нашу сторону двигаются то танковые колонны, то тысячи мятежников-афганцев. Обычно перед заступлением в караул нас инструктировали так:

- Обстановка очень сложная. Разведка докладывает - этой ночью нас должны атаковать танки! На этот раз это абсолютно точные сведения! Нам необходимо продержаться хотя бы неделю. На подмогу уже идут основные силы, тогда будет легче. А сейчас надо быть внимательными вдвойне! На посту не разговаривать и не курить! Ничем не выдавайте своего присутствия! Снайперу достаточно заметить даже огонёк сигареты - и пукнуть не успеешь, как придёт п..дец!

Офицеров постоянно информировали о складывающейся обстановке. Они в свою очередь говорили об ожидаемом приближении врагов нам. Может, оно так и действительно было, но до резиденции никто из мятежников и близко не доходил. По слухам, те части афганской армии, которые пошли на помощь правительству Амина, были вовремя замечены и разбиты ударами с воздуха ещё на дальних подступах.

Здесь, в уединённом месте, мятежников никто ни разу не видел. Поблизости даже не было никаких перестрелок. Тут шла своя особая, внутренняя жизнь. И заступая на ночной пост, как и прежде, все скрытно курили в рукав и внимательно смотрели в том направлении, откуда должны появиться проверяющие. А в темноту предгорий вглядываться глупо - разве кто рискнёт сунуться на охраняемый объект?

Несмотря на всю кажущуюся серьёзность обстановки деды с нами - молодыми - брататься не торопились. Строгая призывная иерархия бдилась с прежней твёрдостью.

Как-то раз за обедом Хохол (так звали фазана Васю из нашего взвода, поскольку он прибыл с Украины), двинул в челюсть молодому - видимо, тот ему чем-то не угодил. Это заметил молодой лейтенант из пятой роты, и подобная сцена его сильно возмутила. Он только что окончил училище, не успел пообтереться в коллективе и в нём ещё жили идиллические представления об армии. Лейтенант подскочил к Хохлу, обозвал его сволочью, отобрал у него автомат, приказал снять ремень и послал вызвать караульных, чтобы его арестовали.

К месту происшествия подошёл Хижняк. Лейтенант с негодованием стал ему докладывать:

- Он молодого солдата прямо по лицу бил! У всех на виду! Какая тут может быть дисциплина! Сейчас ведь военное положение! Я его посажу! Будет в дисбате сидеть! Надо со всем этим кончать!

- Что, Василий, - сурово посмотрел на Хохла Хижняк, - забыл каким божьим одуванчиком был два месяца назад? Может напомнить? А-а?!.. Что это ты вдруг стал таким храбрым?.. - и, как бы догадываясь, в чём дело, протянул. - А-а, Вася теперь стал дэмбэль! Ничего, посмотрю на твою физиономию, когда узнаешь срок.

Вскоре пришли караульные и перепуганного Хохла куда-то увели. Весть, что Хохла заарестовали, моментально разнеслась по всей роте. Я даже всерьёз обрадовался:

- Ага! Хоть одного дурака накажут - остальным будет наука! Посадят - и отлично! Это доброе знамение! Глядишь - другие начнут вести себя посдержанней.

На ужине старослужащие дали распоряжение молодым поделиться едой с "товарищем, попавшим в беду", чтобы поддержать его моральный дух. Мы собрали пайку и передали её Хохлу.

Однако этим же вечером, к моему разочарованию, всё уладилось миром. Хохла отпустили на свободу - вернули ему и ремень, и автомат. Он пришёл в роту как победитель, чувствуя себя невинно пострадавшим от "ненормального" лейтенанта.

Теперь и Хохол, и другие старослужащие вновь почувствовали свою прежнюю безнаказанность и вседозволенность. А возникшая было во мне надежда на добрые перемены сразу испарилась. Офицерам было не до нас. Стало ясно, что никаких изменений к лучшему не будет.