БИТИЕ ОПРЕДЕЛЯЕТ СОЗНАНИЕ
Армия - это романтика для тех, кто там не был.
(Из альбома солдата)
Что дисциплина в армии держится не на сознательности, а на страхе, я понял уже на второй день.
После отбоя, дождавшись, когда уйдёт присутствующий на вечерней поверке офицер, замок (заместитель командира) соседнего взвода старший сержант Потаев тихо и спокойно скомандовал:
- Рота, подъем! Строиться!
Курсанты с ближних коек громким шепотом продублировали команду, и как усиливающееся эхо по казарме пронеслось:
- Рота, подъем! Строиться!
- Рота, подъем! Строиться!
Все повскакивали в одних трусах и построились в шеренгу по двое. Сержант уверенно подошел к одной из тумбочек, открыл ее, извлек оттуда несколько кусков хлеба и предъявил всем на обозрение:
- Что это за сифилис здесь хранится?
Все стояли по стойке смирно и смотрели на сержанта, не понимая, что всё это значит. В расположении воцарилась напряжённая тишина. Потаев отлично знал, чья это тумбочка, поскольку специально ещё загодя обследовал их содержимое, но решил устроить что-то показательное.
- Чья тумба, спрашиваю? - повысил голос сержант.
- Моя, - тихо отозвался курсант из соседнего взвода.
- Выйти из строя!
Из строя вышел обескураженный курсант.
- Ты, недоносок! Тебя что, плохо кормят?! А-а?!
Курсант молчал, виновато опустив глаза.
- Отвечай когда спрашивают! - заорал сержант во весь голос и с размаха ударил его по лицу. От удара курсант отступил и застыл в растерянности. Я не поверил своим глазам: еще днем этот сержант постоянно шутил и улыбался, казалось, такой веселый парень на подобное не способен, и лицо у него было самое добродушное - все в конопушках и волосы рыжие.
- Что? Самый голодный? А-а? Под одеялом жрать будешь?! Почему сиф разводишь?
Курсант не знал, что ответить и продолжал молчать. Тогда сержант со злостью начал наносить по лицу курсанта - ладонью наотмашь - удар за ударом, каждый раз задавая один и тот же вопрос:
- Почему грязь развел?!
Курсант не выдержал и прикрыл лицо руками, что взбесило сержанта окончательно. Он ударил парня так сильно, что тот упал, и уже лежащего на полу стал пинать сапогами. Курсант весь сжался и обхватил голову руками, а сержант словно обезумел: он пинал курсанта и пинал, крича в тупом остервенении:
- Будешь, сука, срач разводить! Будешь срач разводить! Будешь! Будешь! - его лицо налилось кровью и из рыжего стало огненно-красным.
Строй - все сто двадцать курсантов - стоял в полном оцепенении.
Наконец, сержант остановился. Вспотев и учащенно дыша, он с презрением обратился к строю:
- Так будет с каждым чмошником, в чьей тумбочке найду грязь! А ты, желудок, давай вставай!
Курсант тяжело поднялся с пола. Он хлюпал носом и вытирал с лица слезы то одной ладонью, то другой.
- Еще будешь срач разводить?
- Никак нет, - тихо ответил курсант, еле сдерживаясь, чтоб не разрыдаться.
- Не слышу! Громче!
- Никак нет, - ответил курсант громче.
- Встать в строй!
- Есть встать в строй.
Другие сержанты в это время ходили вдоль строя и с холодным выражением всматривались в наши лица. Они искали в наших глазах страх. А страх - вот их главная власть над подчиненными.
- Не надо из себя мнить героев-десантников! Мы из вас, недоносков, мозги-то выбьем. Рота, отбой!
Мы разбежались по койкам. Я весь залез под одеяло. В голове - звенящая пустота оттого, что не знал, как осмыслить увиденное. И вдруг, как молнией, меня пронзило жуткое открытие: - ТЮРЯГА!!! В голове сделалось тяжело и застучало как приговор: - Два года! Два года в этом кошмаре! - От обреченности и бессилия подступил комок к горлу. Стало так горько и обидно, такая тоска защемила - хоть плачь. В тот вечер мгновенно исчезла вся романтика службы в воздушно-десантных войсках.
Этот урок хорошо прочистил нам мозги. Ведь никто не осмелился заступиться за товарища, никто даже слова не сказал, каждый думал: "Только бы не меня". Теперь из страха быть наказанным каждый будет делать все быстро и выполнять любой приказ с полуслова.
В меня стал вселяться страх. Вот она - уже обкатанная дорожка! Теперь, когда очередь дойдет до меня, и сержанты, придравшись к любому пустяку, станут меня избивать - то все так же молча будут стоять и смотреть. С ужасом я начал понимать, что это всего лишь начало - только первый шаг, а настоящие испытания ждут меня впереди. И обратной дороги нет - я уже попал в мир Армии. Теперь только вперёд, на полных два года.
Не прошло и недели, как получил "боевое крещение" и я. В тот день меня угораздило по нужде забежать в ротный туалет. Не успел я приблизиться к одной из кабинок, как меня тормознул младший сержант из соседнего взвода - ещё пару недель назад он сам был курком (между собой младших сержантов мы называли "капралами"):
- Стоять! Куда прёшь? А-а?
Я мгновенно понял, что моё появление здесь неуместно. Капрал надвинулся на меня вплотную и, не вынимая сигареты изо рта, скомандовал:
- Позу десантника, принять!
Тогда я ещё не знал, что в просторечие эта поза имеет более короткое название "раком", однако времени на размышления не было, поэтому, полагаясь на интуицию, я слегка наклонился, прочно ухватив правой рукой воображаемое кольцо парашюта, а левой - его лямку, как бы готовясь к десантированию. Капрал меня поправил, значительно усилив наклон, и тут же втянул по шее так, что в голове зазвенело и просветлело.
Так мне было втолковано, что сортир в армии служит для того чтобы его до блеска драили и в таком виде передавали от одного наряда другому. Пользоваться же этим благородным заведением по прямому назначению и в любое время имеют право только сержанты и офицеры, а курсанты - только в определенные часы после подъема и перед отбоем. В остальное время нам приходилось бегать через плац в лесок.
Вскоре я повстречался со своим приятелем - мы вместе с ним ехали сюда в поезде. Наши пути разошлись когда его определили механиком-водителем, и он попал в другую роту. И вот только сейчас, в перерыве между занятиями, в курилке мы случайно увиделись и обменялись своими первыми впечатлениями. Вид у него был мрачный.
- Не армия, а какой-то дурдом, - первым пожаловался я. - С сержантами нам не повезло - попались как на подбор - одна мразь. Ни одного нормального нет! Все только и могут - орать да командовать. А чуть что, сразу бьют.
- Да-а, - печально протянул мой приятель. - У нас вообще звери. Мне уже сержант зуб выбил, - он показал зияющий проем между зубов. - Козлы!
- Ничего себе!.. Вот гады! А знаешь, ты расскажи командиру роты - он им устроит. Это же не просто рукоприкладство, а нанесение телесных повреждений! Тут в суд можно подать!
- Да ну их... Даже если и посадят его - что изменится? Мне же хуже и будет. Другие сержанты совсем прибьют. Я уж молчу - здесь правду не найдешь... Тоже мне, насоветуешь! Его накажут?! Жди! Ты что, еще не понял здешних порядков?